Скачать е чарушин никита и его друзья

Dating > Скачать е чарушин никита и его друзья

Download links: → Скачать е чарушин никита и его друзья → Скачать е чарушин никита и его друзья

Она была вся холодная, мокрая от росы. Насилу мы её оттащили и за дверь выбросили.

Только ему надоедает попусту сидеть. А Томка, конечно, ничего не отвечает, только хвостиком виляет — не умеет говорить. А ночью на рассвете слышу: кто-то ходит. Воробьи в сторону шарахаются, кошки на забор лезут — боятся. Читал, читал — ничего не могу разобрать. Гляжу: и сорочонок тоже удирает — только в другую сторону.

В тексте находим много комизмов случающихся с персонажами, но эти насмешки веселые и безобидные, близки к умилению, а не злорадству. Наверно, про что-нибудь интересное?

Скачать - Потом зайчата подросли, научились сами есть траву и убежали в лес. Хотел закурить, чиркнул спичкой… Вдруг как затрещат сучья в лесу.

Но в любом издании главный герой книги - сын Евгения Ивановича Чарушина Никита. Повествование ведется от лица папы этого мальчика, в рассказах Никитка к нему так и обращается - папа. И вот что папа рассказал о своем маленьком сыне и его друзьях. Но в любом издании главный герой книги - сын Евгения Ивановича Чарушина Никита. Повествование ведется от лица папы этого мальчика, в рассказах Никитка к нему так и обращается - папа. И вот что папа рассказал о своем маленьком сыне и его друзьях. Евгений Чарушин Никитка и его друзья Как Никита мне помогал Сижу я как-то за своим столом и думаю. Вдруг подъезжает ко мне на велосипеде Никита. Подъехал, посмотрел на меня и спрашивает: — Ты думаешь, папа? А про что ты думаешь? Наверно, про что-нибудь интересное? О том, как мы живём-поживаем, как у нас кошка зайчат кормила, как Томка плавать научился. Напишу, а потом всех нарисую: и тебя, Никита, и Томку, и зайчат — всех, всех. Только ты мне не мешай — я сейчас писать начну. А Никита обрадовался и кричит: — Я тоже хочу писать! Я тебе помогать буду! Вот влез Никита на стул, взял перо, взял бумагу и стал писать пером по бумаге. Пиши так: «Как Никита научил летать воробья». Никита высунул язык и заскрипел пером. Он и это написал. А теперь пиши: «Как Никитка укусил Томку». Не надо про это писать! Писал Никита, писал, скрипел пером, скрипел — всё написал. Слез со стула и говорит: — Вот я тебе и помог. На бумагу — читай! Сел он на свой велосипед и уехал помогать маме — она к его штанам пуговицу пришивала. А я стал читать, что Никита мне написал. Читал, читал — ничего не могу разобрать. Ну-ка почитай ты сам — может быть, что и поймёшь? Перепёлка У нас в клетке жила ручная перепёлка. Такая маленькая дикая курочка. Вся коричневая, в светлых полосках. И на горле у неё нагрудничек из пёрышек, будто ребячий слюнявник. Перепёлочка ходит по клетке и тихонько насвистывает — вот так: — Тюрр-тюрр! А то ляжет на бочок и купается в песке, как настоящая курица, чистит пёрышки, крыльями похлопывает. Мы ей покажем червячка, она подойдёт и клюнет из рук. Мы её даже на руки брали, как игрушку. Сидит она на ладошке и не улетает. Но самое удивительное вот что. Как только зажжём мы вечером электричество, перепёлочка сразу начинает высвистывать — кричать: — Фить-пирю! Слышишь, кричит: «Спать пора! » Прислушался Никита — вправду похоже: — Фить-пирю! А Никите и в самом деле спать пора. Но только уложить его трудно. Перепёлка опять: — Спать пора! Тут как раскричится перепёлка, что терпеть больше нельзя: — Спать пора! Ведь я уже лёг. Потушат свет в доме — тут и перепёлка замолчит, и Никита уснёт. Так у нас и повелось. Стала перепёлочка укладывать Никиту спать. Чуть засвистит она своё «фить-пирю», Никита зевать начинает. Позевает-позевает, а потом умоется, разденется и ложится спать. Правда, перепёлочка не только по вечерам, но и в другое время кричала «фить-пирю», но я сразу же накину на клетку какое-нибудь полотенце или платок, она и замолчит. В темноте перепёлки кричать не любят. Летом мы переехали жить на дачу. В саду устроили перепёлочке большую клетку-загородку. Посадили перепёлку туда и ушли в поле собирать цветы на новоселье. А в клетке оказалась дыра, перепёлка-то и убежала. Пришли мы обратно, а её нет. Вот жалко-то нам было! Стали мы её искать. Целый день ищем, целый вечер. В траве роемся, кусты раздвигаем. Нет и нет нашей перепёлочки. Устали мы, из сил выбились. Никите давно спать пора. И вот взошла луна. Яркая-яркая, всё кругом осветила: и траву, и дорогу, и кусты. И вдруг мы слышим - у самого маленького кустика : — Фить-пирю! А перепёлка ещё громче: — Фить-пирю! Мы в кусты — и сразу поймали нашу перепёлку. Она была вся холодная, мокрая от росы. Вернулись мы с ней домой, заделали крепко дыру в клетке и посадили перепёлку туда обратно. А Никита пошёл спать. Никита — охотник Есть у Никиты деревянный тигр, деревянная лошадь, резиновый крокодил и слон. Слон из тряпок сшит, а внутри у него вата. А ещё есть у Никиты верёвочка. Вот запрятал Никита своего тигра под кровать, крокодила — за комод, слона — под стол. Потом взял Никита лошадку, провертел у неё в голове гвоздём дырку и вставил туда гвоздь. Стал носорог жить под стулом. А верёвочка стала змеёй. Тоже под стулом живёт, извивается там. Зарядил он своё ружьё, перекинул через плечо сетку, с которой на рынок ходят, и пополз. Полз, полз и на тигра наполз. А тигр как зарычит страшным голосом: «Рррр-ррр-ры! » А потом замяукал, как кошка: «Мяу-мяу! » Это, конечно, не тигр рычал и мяукал, а сам Никита. А потом он вскинул ружьё, прицелился: — Бух! Это будто его ружьё выстрелило. Убил охотник тигра, сунул его в сетку и пополз дальше. Полз, полз и на дикого слона наполз. Стоит слон, клыки вперёд выставил и трубит хоботом, как в трубу: «Тру! » Это, конечно, Никита за него трубил. » Убил Никита слона, запихал его в сетку и дальше пополз. Полз, полз и до крокодила дополз. Крокодил зубами лязгает и мычит, как бык. Это Никита от папы узнал, что крокодилы мычат по-коровьи. » — убит крокодил. » — и носорог убит. » — и змея готова. Всех перестрелял, всех в сумку сложил — тяжёлая стала сумка. Волочит её за собой по полу Никита и кричит на всю комнату: — Вот я какой охотник! Летом приехали мы на дачу и пошли гулять. Побежал он домой, нашёл своё ружьё под кроватью, надел его через плечо и шагает со мной рядом. Идём мы лугом посреди белой ромашки с жёлтенькими пуговками-серединками. С цветов бабочки разноцветные слетают. Кузнечики от нас в стороны скачут. И вдруг видим мы сорочонка. Он совсем такой же, как и большая сорока, — чёрный с белым, только хвост покороче да сам поменьше. Скачет от нас сорочонок по траве, крыльями машет, а летать ещё не умеет. Доскакал до рябинного кустика и затаился в нём. Гляжу, стал Никита-охотник на четвереньки — тоже притаился. Шёпотом спрашивает меня: — Папа! Можно мне его застрелить? И вот пополз Никита по траве к сорочонку. Долго полз с ружьём в руке. И вдруг как заорёт во всё горло: — Бух! А сорочонок выскочил из куста да как закричит на весь лес: «Криии! » Никита сразу ружьё наземь бросил — и ко мне. Гляжу: и сорочонок тоже удирает — только в другую сторону. Так друг от друга и улепётывают: сорока — в лес, а Никита — ко мне. Глупый мальчишка Я написал рассказ и прочел его Никите. А рассказ вот какой: Жил-был Никита - очень глупый мальчишка. Ест за обедом второе - ножик полижет. Начнёт красками раскрашивать картинки - кисточку сунет в рот. Ведь можно отравиться: краски бывают ядовитые. Ест сладкое и потихоньку всю тарелку вылижет языком - ну прямо как собачонка! Он и на улице всё лизал и сосал. Увидит сосульку - и хвать её в рот. А когда шёл снег, Никита так и ходил с высунутым языком по улице. Идёт и ждёт, когда ему на язык упадёт снежинка. Совсем глупый этот Никита! Однажды был очень сильный мороз. Всё заиндевело на улице. Деревья, и кусты, и заборы, и дома. Взобрался на крыльцо и видит: дверная медная ручка у двери тоже заиндевела - стала белая-белая, точно сахарная. Никита высунул язык и лизнул эту ручку. А язык у него и прилип. Хочет Никита его отодрать - языку больно. Хочет зареветь, да разве с высунутым языком заревёшь? Стоит Никитка согнувшись у двери, носом в дверь упёрся и мычит. Спрашивают: - Ты что, Никита, делаешь? А глупый Никита и ответить не может - стоит и мычит, мычит. Ребята испугались, побежали к дворнику Егору Ивановичу, кричат ему: - Егор Иванович! Егор Иванович сразу догадался, схватил скорее чайник с тёплой водой и побежал к Никите. И стал лить воду на медную ручку. Лил, лил, всю воду вылил из чайника... Ручка согрелась, и язык отлип. С тех пор Никита уж ничего больше не лижет. Ты уж, пожалуйста, никому его не читай. Ты его лучше потеряй. Ведь я, папочка, не к ручке прилип языком, а к гвоздику. Я его поднял и лизнул. Кошка Стала чужая кошка пугать наших птиц — чижей, щеглов, канареек, снегирей. У нас много их жило. Хорошо они поют, и мы их с Никитой всегда держали. Проберётся кошка по балкону к нашему окну, вспрыгнет на карниз и смотрит через стекло на птичек. А птицы беспокоятся, мечутся к клетке. Вот Никита и говорит Томке: — Пойдем-ка с тобой чужую кошку пугать. А Томка: — Гав-гав! Подошли они вместе к окну и стали рядышком. А чужая кошка сидит за окном, с птиц глаз не сводит. Замахал Никита руками, кричит: — Пошла прочь! А Томка заскулил, залаял, лапами по стеклу царапает. А кошка не думает уходить. Лоб нахмурила, уши прижала, усы растопырила. Стала злющая-презлющая — стала страшнее тигра. Струсил немного Никита, зовёт меня: — Папа, папа, да что ж это такое! Мы кричим, кричим, а она на нас смотрит и не боится. Подошли они опять с Томкой к окну. Никита пальцы растопырил, брови наморщил, сделал страшное-престрашное лицо. Томка тоже зубы оскалил. Тут кошка спину выгнула, распушила хвост как щётку и так сморщилась, что глаза щёлочками стали. Не слышно, а видно, что она ужасно на Никиту и Томку шипит. Так все трое друг на друга и смотрят. Так друг друга и пугают. Она — их пугает. Они — её пугают. Вдруг кошка как-то съёжилась, назад попятилась, да и кувырк! С карниза на балкон. Воробей Пошёл Никита с папой гулять. Идут по дорожке и вдруг слышат — кто-то чирикает: — Чилик-чилик! И видят они, что это маленький воробушек прыгает по дороге. Нахохлённый такой, прямо как шарик катится. Хвостик у него коротенький, клюв жёлтый, и никуда он не улетает. Должно быть, не умеет. А папа говорит: — Нет, это настоящий воробей, да только маленький, птенчик это. Он, наверное, вывалился из своего гнезда. Тут побежал Никита ловить воробья и поймал. И стал этот воробушек жить у них дома в клетке, а Никита кормил его мухами, червяками и булкой с молоком. Вот живёт воробей у Никиты. И день, и другой, и время кричит — есть просит. Ну и обжора какой! Чуть утром солнце покажется, — он зачирикает, всех разбудит. Тогда Никита сказал: — Я его научу летать и выпущу. Достал воробья из клетки, посадил на пол и начал учить. Стал перед воробушком на корточки, замахал обеими руками часто-часто. А воробей ускакал под комод. Покормили воробья ещё денёк. Опять его посадил Никита на пол — за урок принялся. И вдруг воробей тоже замахал крыльями и полетел. Вот он через карандаш перелетел. Карандаш на полу валялся. Вот через красный пожарный автомобиль перелетел. А как стал через неживую кошку-игрушку перелетать, наткнулся на неё и упал. Покормил, покормил, а назавтра воробушек через Никитину скамейку перелетел. Через стол с кувшином перелетел. Вот только через комод не мог перелететь — и свалился. Видно, надо его ещё немножко покормить. На другой день Никита взял воробья с собой в сад и в траву посадил. Воробей через кирпич перелетел. И стал уж через забор перелетать, да об него стукнулся и опять повалился. А на следующий день он и через забор перелетел. И через дерево перелетел. И через дом перелетел. И совсем от Никиты улетел. Вот как здорово Никита научил его летать! Про зайчат Однажды на даче ко мне прибежал Никита и кричит: — Папа, продай кроликов! А я не понимаю, каких кроликов ему продать. И продавать я никого не собираюсь, и кроликов у меня нет. А Никита прямо плачет: продай да продай ему кроликов. Тут пришла мама и всё мне рассказала. Оказывается, деревенские ребята принесли с лугов двух зайчат: они их на сенокосе поймали. А Никита всё перепутал. Надо было сказать: «Купи зайчат», а он говорит: «Продай кроликов». Ну и славных зайчат мы купили! Уши врозь, глаза коричневые, большие. А лапки мягкие-мягкие — будто зайчата в валеночках ходят. Захотели мы зайчат покормить. Дали им травы — не едят. Налили молока в блюдце — и молоко не пьют… Сыты, что ли? А спустили их на пол — они шагу никому не дают ступить. Прямо наскакивают на ноги. Тычутся мордочками в сапоги и лижут их… Должно быть, ищут мать-зайчиху. Видно, голодные, а есть не умеют. Тут в комнату пришёл Томка, наш пёс. Тоже захотел посмотреть на зайчат. Они, бедняжки, на Томку наскочили, лезут на него… Томка зарычал, огрызнулся и убежал. Как же нам накормить зайчат? Ведь они, бедняги, умрут с голоду. Надо им непременно найти кормилицу. И тут я вспомнил. Как-то на охоте я увидел у лесника: кошка зайчика кормит. Помню, я так долго удивлялся, что лесник надо мной смеяться стал. Я сам видал в зоосаду, как маленькая-маленькая собачка львёнка выкармливала. И пошли мы кошку-кормилицу искать. Кошка лежала на лавке у соседнего дома и кормила своих котят. Такая пёстрая, расписная, даже нос у неё разноцветный. Притащили мы кошку к зайчатам, она как зафыркает на них, как заворчит басом, чуть не воет. Пошли мы другую кормилицу искать. Видим, на завалинке лежит кошка, вся чёрная, с белой лапой. Мурлычет кошка, нежится на солнышке… А как взяли да подложили к ней зайчат, она сразу же все когти выпустила и ощетинилась. Тоже не годится в кормилицы! Отнесли мы её обратно. Стали третью кошку искать. Уж в самом конце деревни одну нашли. На вид такая хорошая, ласковая. Только эта ласковая-то чуть-чуть наших зайчат не съела. Как увидала их, вырвалась из рук —и прямо на зайчат, как на мышей. Насилу мы её оттащили и за дверь выбросили. Наверное, наши зайчата так и умерли бы с голоду, если бы, на наше счастье, не нашлась ещё одна кошка, четвёртая. Она сама к нам пришла. А пришла потому, что котят искала. У неё котята околели, и она по всей деревне ходила и искала их… Рыженькая такая, худая; мы накормили её, напоили и уложили на подоконник и принесли к ней зайчат. Сперва одного зайчонка, потом и другого. Сунулись к ней зайчатки и сразу присосались, даже зачмокали — нашли молоко! А кошка сначала задёргалась, забеспокоилась, а потом видим — вылизывать их стала и даже песенку замурлыкала. Значит, всё в порядке! Много дней кормила кошка зайчат. Лежит, бывало, на подоконнике, песенку мырлычет, мордочка довольная, щурится на солнышко, а зайчатки у ней под боком. Кто мимо идёт — остановится, удивится: — Вот так чудо, кошка зайцев кормит! А потом зайчата подросли, научились сами есть траву и убежали в лес. А кошка завела себе настоящих котят. Рябчонок Я давно приметил в лесу одну полянку с рыжиками. Они там в траве рассыпаны, как жёлтенькие пуговки. Такие маленькие, что в горлышко бутылки пролезают. Их очень хорошо солить. Взяли мы по корзинке — я большую, а Никитка маленькую — и отправились в лес. И Томка с нами побежал. Мы ещё и до полянки с рыжиками не дошли, как Томка закрутился, завертелся на одном месте около ёлки, — принюхиваться стал. И вдруг совсем близко от нас кто-то громко захлопал крыльями. Посмотрели мы за куст, а там ходит какая-то удивительная курочка, ходит и на нас глядит. Пёстренькая такая, мохнатые лапки, а на голове чёрный хохолок — то поднимется колпачком, то ляжет. Вдруг курочка поползла по земле, как мышь, потом встала столбиком, шею вытянула и ещё громче захлопала крыльями. Похлопала, похлопала, взъерошилась вся, будто больная, и поскакала куда-то вбок. Чего это она так? А Томка как увидал рябчиху, так сразу и кинулся за ней. Рябчиха прихрамывает, подлётывает, еле бежит, будто она совсем больная. А Томка и рад: визжит, лает, вот-вот догонит рябчиху, вот-вот за хвост её схватит! Увела его рябчиха далеко-далеко и потом, видно, села на дерево. Слышим: Томка лает на одном месте. Тут я говорю: — Давай-ка, Никитушка, поищем с тобою цыплят. Рябчиха отсюда Томку нарочно увела — значит, рябчата где-то тут затаились. Приподняли мы с земли прелую еловую ветку, видим: какой-то гриб-поганка торчит на тонкой ножке. А под поганкой рябчонок сидит. Спрятался и глаза закрыл. Я цап его рукой — и поймал. А, вот он какой! Совсем как настоящий цыплёнок. Только поменьше, да весь полосатый и пятнистый. Это для того, чтобы легче было прятаться. Ещё пуховый, а на крылышках перья — значит, уже летает. Я и Никите дал подержать рябчонка. Пожалуй, он умрёт у нас дома без матери. Так мы и сделали. А рябчонок сидит у меня на ладони и не двигается, боится очень. Тут я немножко его подтолкнул, и он полетел. Пролетел шагов пять, сел на землю да и с глаз пропал — то ли в яму сунулся, то ли под какой-нибудь листочек залез или просто прижался к земле. Ну и ловко прячутся эти рябчата! Мы набрали с Никиткой полные корзинки рыжиков и пришли домой. А Томка в лесу остался. Его, глупого, рябчиха ещё долго-долго обманывала, от дерева к дереву водила. Томкины сны Когда Томка спит, он лает во сне, повизгивает, а иной раз и лапками шевелит, будто он бежит куда-то. Никита спрашивает у меня: — Почему это Томка лает? Ведь он же спит! Подошел он к Томке, присел на корточки и смотрит. А Томка спал, спал и залаял тоненьким голоском. Это он маленького зайчика увидал. Томка поспал ещё немного и задрыгал-задергал лапками. Он её увидел во сне, а она давай бодаться. Вдруг Томка зарычал во сне, залаял злым голосом. Никита испугался, вскочил, а потом давай дергать Томку за ухо. Ведь он же тебя съест сейчас! Он тигра увидал и захотел с ним подраться. А тигр — ведь вон какой он зубастый. Съест он нашего Томку! Вот ходим мы с ним. Томка за бабочками, за стрекозами гоняется. Только никого поймать не может. Бегал он, бегал — так уморился, что сунулся в кочку носом и заснул. А будить мне его жалко. Бунчит, летает над самым Томкиным ухом. Покрутился спросонья, поглядел: кто это такой спать мешает? Шмеля он не заметил, а увидал корову и побежал к ней. А корова паслась далеко-далеко и, должно быть, показалась Томке совсем маленькой, не больше воробушка. Бежит Томка корову загрызать, хвост кверху поднял — никогда он ещё коров не видал. Подбежал поближе, а корова уж не с воробушка — с кошку ростом кажется. Тут Томка немного потише побежал, а корова уж не с кошку, а с козу выросла. Он близко не подошёл и нюхает: что за зверь такой? В это время шевельнулась корова — её, наверно, кто-то укусил. И побежал от неё Томка! С тех пор он и близко к коровам не подходит. Как Томка научился плавать Мы пошли гулять и взяли с собой Томку. Сунули его в портфель, чтобы он не устал. Пришли к озеру, сели на берег и стали кидать камушки в воду — кто дальше бросит. А портфель с Томкой на траву положили. Вот он вылез из портфеля, увидал, как камушек плюхнулся в воду, и побежал. Бежит Томка по песочку, косолапый, неуклюжий, ноги у него в песке так и заплетаются. Дошёл до воды, сунул лапы в воду и на нас оглядывается. Полез Томка в воду. Сначала по животик зашёл, потом по шею, а потом и весь окунулся. Только хвост-обрубочек торчит наружу. Повозился, повозился да вдруг как выскочит — и давай кашлять, чихать, отфыркиваться. Видно, он дышать в воде вздумал — вода и попала ему в нос да в рот. Тут мы взяли мячик и кинули его в озеро. Томка любил играть с мячиком, — это была его любимая игрушка. Шлёпнулся мяч в воду, покрутился и остановился. Лежит на воде, как на гладком полу. Узнал Томка свою любимую игрушку и не стерпел — побежал в воду. Но теперь носом в воду не суётся. Шёл, шёл да так и поплыл. Доплыл до мячика, цап его в зубы — и обратно к нам. Вот и научился плавать. Вот так птица попугай! У меня есть большая клетка. Раньше жила в этой клетке и уточка-чирок, да очень уж она брызгалась и любила у всех перья из хвоста выдергивать. Пришлось ее выпустить на волю. Мы с Никитой очень любим сидеть перед клеткой и смотреть, как наши птицы купаются в воде или в песке, как едят, как дерутся. Томка тоже с нами сидит. Только ему надоедает попусту сидеть. Он свернётся калачом и заснёт под птичье пенье. Так всё и шло у нас - хорошо и спокойно. Но вот раз я купил зеленого автралийского попугая. Совсем как старичок с бородкой, а ростом с воробья. Принес я его домой и пустил ко всей нашей компании. Перепелка в три раза больше попки, а с перепугу взлетела и о потолок клетки бац головой. Канарейки мечутся, бьются об решетку, только перья летят из клетки, а голубка в угол забралась и стонет там, будто помирает. А я говорю Никите: — Да ты посмотри, как он ползает по веткам. Посмотрел Никита и засмеялся. Совсем как червяк ползает австралийский попугай. Подтянется к веточке и подожмется весь, подтянется и подожмется. Клювом уцепится за веточку, а потом ее лапами перехватит. Чижи да канарейки смотрят - что за птица? И двигается он не по-ихнему, а по-своему, по-попугайному, по-австралийски, и как-то при этом покрякивает, посвистывает, пощелкивает. Птицы бились-бились в клетке, а Томка будто с ума сошел. Лезет в клетку, визжит, царапается, глаз с попугая не сводит. И вдруг наш попугай взял да и вылетел из клетки. Как-то боком пролез сквозь прутья. Мы так и ахнули. Обязательно съест его Томка! Носится попугай по комнате, кружится у самого потолка, а Томка тоже кружится по полу. Полетал-полетал попка, а потом сел на электрическую лампу и отдыхает. А Томка тоже сел на кровать, язык высунул и смотрит на попугая. И вдруг попка снова полетел. Летал-летал, не знает, куда сесть. Прямо Томке на голову сел. Томка так и замер, моргнул глазами, рот прихлопнул и... Лежит там и молчит. Вот как его австралиец перепугал. С тех пор Томка даже и не смотрит на него, отворачивается. Как Никита играл в доктора Стал Никита играть в доктора. Он говорит Томке: — Ну, Томка, сейчас я буду тебя лечить. Надел Никита на себя халат из простыни, очки нацепил на нос и взял докторскую трубочку для выслушивания — дудку-игрушку. Потом вышел за дверь и постучался — это доктор пришёл. Потом утёрся полотенцем — это доктор вымыл руки. Поклонился щенку Томке и говорит: — Здравствуйте, молодой человек! Вы хвораете, я вижу. Что же у вас болит? А Томка, конечно, ничего не отвечает, только хвостиком виляет — не умеет говорить. Доктор повернул Томку кверху пузом, приставил к животу дудочку и слушает. А Томка хвать его за ухо! Ухватил Томку за лапу и сунул под мышку градусник-карандаш. А Томка не хочет измерять температуру. Тогда доктор говорит больному: — Теперь вы откройте рот и скажите: а-а-а. А Томка визжит и язык не высовывает. Я вижу, что вы, молодой человек, неряха, не любите зубы чистить. Взял Никита свою зубную щётку и стал чистить у Томки зубы. А Томка как схватит щетку зубами! Вырвался у доктора из рук, утащил щётку и разгрыз её на мелкие кусочки. А Томка под диваном только своим хвостиком-обрубком об пол постукивает часто-часто да зубами похрустывает - жует, грызет щетку. Червяки Жила у нас в клетке синичка. А синички едят червяков. Вот мы и покупали для нее в зоомагазине мучных червяков, которые в гнилой муке заводятся. Они такие желтые с коричневыми головками. Там родятся у них маленькие-маленькие червячата. Червячата будут в домике жить и в окна выглядывать. Ну я и склеил бумажный домик, совсем крошечный, меньше спичечной коробки. С окнами, с дверями, с трубой на крыше. Трубу мы сделали из окурка папиросы, а к трубе приклеили дым из ваты. Поставили мы его в стеклянную банку из-под варенья и бросили в банку пару самых жирных червяков. Они сразу же уползли к себе в дом и стали там жить. А Никита их мукой кормил. Вот день проходит, другой проходит. Ждет Никита, скоро ли маленькие червячата будут из окон выглядывать. А никто и не выглядывает. Как-то подошел Никита к банке посмотреть, что там делается, да как закричит: — Ой! И верно, червяков нет. Только желтоватая кожица валяется в банке, будто два пустых футлярчика. Приподняли мы с Никитой домик и видим, что на дне банки лежат две какие-то штуки. А чем мы кормить их будем? Много дней пролежали куколки в своем бумажном домике. Лежат и не шевелятся, ничего не едят. Никита даже в банку заглядывать перестал. Только раз захотелось ему с бумажным домиком поиграть. Взял он домик за дым из ваты и потащил кверху. И вдруг видит: зебегали-забегали по дну банки два черных шустрых жука. Они, верно, из куколок и вывелись. И стали жить эти жуки в домике очень интересно. На крышу лазили, как пожарные, из окон выглядывали. Даже на дым залезали! Дым-то из ваты — прочный. Жили жуки, жили и вдруг пропали. Сразу обоих не стало. Дом стоит, как стоял, дым из трубы идет, как прежде шел, а жильцов нет. А вы как думаете? Сказка, которую Никита сам рассказал Вот я поймал лягушку, посадил её в банку. Я её кормил, кормил, кормил… Кормил червяками, выкормил большую-пребольшую. А потом сделал ей дом с печкой, чтобы из трубы шёл дым. Вот прихожу утром кормить лягушку, а лягушка превратилась в пожарный автомобиль. Вот я его кормил, кормил… — А чем? Кормил, кормил… А пожарный автомобиль превратился в кабана. Я его кормил, кормил, кормил… — Чем? Он превратился в гусей-лебедей. Я их кормил, кормил семечками, они превратились в тигра. Я прицеливался в него из пушки да как ба-бах!.. Как лошадка зверей катала Подарили Никите деревянную лошадку. Лошадка белая вся, в серых яблоках. Глаза у неё стеклянные, а грива и хвост настоящие — из конских волос. А ещё подарили Никите тележку. Колёса красные, оглобли золотые, сиденье мягкое, на пружинках. Стал Никита лошадку запрягать. Поставил её в оглобли, привязал дугу с колокольчиками и бубенцами. И только он её запряг — как затопает лошадка копытами, как вырвется у Никиты из рук — и побежала по полу. Под стол забежала, под стул, под диван, а потом из-под дивана выскочила — и марш в коридор! Весь тёмный коридор проскакала и понеслась вниз по лестнице. Со ступеньки на ступеньку прыгает, а тележка сзади скачет. Выбежала лошадка на улицу, бубенчиками зазвенела. Люди удивляются, кричат: — Смотрите! Деревянная лошадка бежит, деревянную тележку везёт! Воробьи в сторону шарахаются, кошки на забор лезут — боятся. Вот пробежала лошадка через весь город — туда, где поля и огороды начинаются. Носится лошадка по полям, хвостом помахивает. Видит: зайцы в огороде капусту едят, длинными ушами поводят. Подошла к ним лошадка и спрашивает: — Хотите, зайчики, покататься? Прыг, прыг в, тележку — и уселись. Лошадка хвостом махнула, гривой тряхнула — и понеслась по дорожке. Бежала-бежала, а потом спрашивает: — Ну что, зайчики, хорошо вам кататься? Посмотрела лошадка, а тележка пустая. А зайцы на полянке играют, скачут друг через друга. Бежит лошадка по дорожке, опять пустую тележку везёт. Вдруг слышит — кто-то в кустах сопит и похрюкивает. И вот из кустов вылезает ёж — круглый, колючий, весь в иголках. Посопел он, похрюкал, а потом забрался в тележку — и шариком свернулся. Рада лошадка — есть кого повозить! Бежит-бежит она, то вправо, то влево повернёт, а в тележке ёж из угла в угол так и перекатывается. Катался-катался да и выкатился из тележки на дорогу. Оглянулась лошадка, — что такое? Лошадка опять пустую тележку везёт. Видит: медведь у дороги собирает с кустов малину. Почмокал медведь, обсосал лапы и полез в тележку — затрещала тележка под ним. Понатужилась лошадка — еле тележку с места сдвинула. Изо всех сил старается, везёт, пыхтит. Втащила медведя на горку, а уже под горку тележка сама покатилась. Колёса на камушках подскакивают, медведя в тележке потряхивает, медведь в тележке порявкивает. А как тряхнуло его посильней — он и вывалился. Сидит на дороге, лапами нос трёт. И ушёл в лес. Скучно лошадке: никто больше кататься не хочет. Подходит к дому, а на крыльце на нижней ступеньке Никита сидит и верёвочку к палочке привязывает — кнутик делает. Увидал Никита лошадку и кричит: — Ты куда из дому уходила? Сел Никита в тележку, натянул вожжи да как крикнет: — Н-н-н-ооо! Никита потянет правую вожжу — она вправо бежит, потянет левую — она влево поворачивает. Мимо огородов проехали, зайцев напугали, мимо кустов пронеслись, где ёж прячется, по лесу проскакали, куда медведь ушёл. Ехали мимо озера — там Никита воды напился. Ехали по полю — там Никита жука поймал. Ехали по лесу — там Никита ягоду-землянику сорвал. Ездили-ездили и повернули домой. Подкатили к крыльцу, остановились. Поставил Никита лошадку опять в уголок под кроватью, где она раньше стояла, бумажного сена ей настриг. Ты сегодня много бегала! А на самом деле лошадка никуда не бегала — это мы с Никитушкой так играли. Самолетики за крышами В нашей комнате три окна. Посмотришь в одно — увидишь соседский балкон. Туда всегда после обеда слетаются воробьи. Им соседи каждый день выставляют в плошке остатки еды. В другое окно посмотришь — увидишь улицу. По улице красные трамваи бегают, звонят, черные автомобили шныряют, голубые автобусы катятся, и народ ходит по тротуарам и через улицу. А третье окно самое интересное. Там крыши, крыши и трубы. Одна большая фабричная труба с густым дымом, и тут же самолетики. Самолеты кажутся совсем маленькими. Они летают между труб: то опускаются за крыши, то подымаются высоко в небо. В плохую погоду, когда тучи несутся низко, самолеты будто в прятки играют. Летят — летят, залетят в самую тучу — и с глаз пропадут. А потом снова вынырнут, да уже где — нибудь в другом месте. А в хорошую погоду самолеты не просто летают: они то кувыркаются в небе, то винтом подымаются кверху, то вниз падают. Никита про них говорит: — Они там за большой трубой живут, а в небо гулять вылетают. Очень любит Никита смотреть в это окошко. Прижмется носом к стеклу и стоит так долго-долго. У него даже нос побелеет. Смотри, будет у тебя нос лепешкой. Никита отодвинется от стекла, а потом забудет и опять уткнется в него носом. И вот наступил Первомай. Мы с Никитой открыли все окна в комнате, сами оделись потеплее и уселись у окна. Нам было рано еще идти на парад. Мы попозже должны были выйти. Только мы сели у окна, Никита закричал: — Смотри, смотри! Я посмотрел и увидел самолеты. Они целой тучей собрались за фабричной трубой. Вот совсем как толкунцы — комары собираются в летние вечера у какого-нибудь кустика. И вдруг вся эта комариная куча полетела прямо к нам. Все ближе летит и расползается все шире и шире над крышами. Теперь уже слышно, как она жужжит. Здорово жужжит, как шмели. Вот самолетики еще выросли, стали больше ласточек, и не жужжат они теперь, а гудят басом. Сколько их летит, сосчитать нельзя! От самого левого края неба до самого правого все кругом загудело. Вот уже самолеты стали как утки. Вот уже как журавли… А потом загрохотали по небу, зарычали, как львы в зоосаду. Как налетели, так на улице темно от них стало. Низко летят они — над самым домом, во всем нашем доме стекла дребезжат. Никита прижался ко мне, накрылся полой моего пиджака, а сам одним глазом в окно смотрит. Потом, когда все самолеты через нас перелетели и перестали гудеть, Никита выглянул и говорит: — Ох, папа! Ведь я думал, что они маленькие, а они вон какие! А ты их, Никитушка, не бойся. Ведь самолеты для того и летают, чтобы все маленькие мальчики и маленькие девочки жили спокойно и счастливо в нашей стране. Цапля Когда рисуешь животных в зоосаду, тогда видишь гораздо больше. Это, наверно, потому, что животные перестают замечать неподвижного человека и занимаются своими делами. Мы с сыном Никитой пошли в зоосад животных рисовать. Сначала подошли к лебедям. Самый большой из них заснул, стоя на одной ноге, — сразу не разберёшь, где у него голова, где хвост, будто это и не птица, а громадный белый куль на чёрной палочке. Никита его нарисовал: — Видишь, как он свою длинную шею уложил на бок и на спину, а голову сунул за крыло? Потом мы увидали лебедя на воде. Он плыл как-то странно — вывернув ногу. Мы решили: больной, значит. А оказывается, совсем не больной: это он так нежится. Одну ногу поднимает, а второй гребёт. Потом на другой бок перевалится, другую ногу высунет и подставит солнцу и ветерку. Рядом с озерком, где плавали лебеди и утки, в громадной клетке — тетерева, глухарь, фазан и куропатки: наши северные и южные — горные, называются кеклики. Такие кругленькие дикие курочки с ярко-красным клювом. Клюв у них так и светится красненьким, будто птица рябину всё время держит и проглотить не может. А фазан — линючий. Видно, в это время птице тяжело. Она плохо себя чувствует. Фазан головой упёрся в угол и стоит. Рисовать, правда, его удобно: он совсем не шевелится. Никита сделал с него целых пять набросков. А потом отломил длинный прутик с тополя, что рос рядом, просунул его сквозь металлическую сетку и подгрёб к себе несколько фазаньих расписных перьев. Двумя щепочками прихватил и вытянул наружу. Верно — очень красивые перья. А одно из хвоста — длинное-длинное и всё в поперечных полосах. Мы постояли, полюбовались… Одна куропатка стала купаться. Легла на бок и в песке бултыхается, трепещется — совсем как домашняя курица. Никита её нарисовал, — вот она. Под конец мы подошли к цапле. Она в одной клетке с журавлями. Журавли ходят всё время; у них пышные, вроде как кудрявые, чёрные хвосты из мягких длинных перьев. Затылок малиновый, сами серые. Очень приятные птицы, такие солидные, большие, красивые. Даже походка у них важная. А цапля стоит, как истукан. Свою длиннющую шею сложила как складной аршин, голову вроде как между плеч втянула — только длинный клюв, как пика, торчит. А глаз у цапли прямо какой-то не птичий даже, а рыбий: без выражения, неподвижный и как будто даже плоский. И стоит это чучело на одной ноге, не шелохнётся. Вот Никита рисует, а я закуриваю. И… тут всё как-то сразу случилось. Пролез воробей сквозь сетчатый потолок и опускается к кормушке. И как раз около цапли пролетает. И будто белая змея мелькнула в воздухе. Это выпрямилась длиннейшая шея у цапли, и страшно, отчаянно закричал воробей: его цапля на лету схватила клювом, как щипцами. Я бросился к клетке, Никита тоже. Все птицы в вольере заметались… Цапля шарахнулась и выпустила воробья, а он, дурачишка, поскакал по земле, как мышь. Быстро, быстро ускакал в тёмную сторону, в угол — и юрк в крысиную нору. Но нора оказалась сквозная — только через толстую доску. Он и улетел из клетки. Это хищник, да ещё какой! Вот я так и представляю себе. Стоит такая птичка в камыше, как чучело. Не шевелится, лягушечьим своим глазом поводит. Рядом села на камышинку — раз! Окуней стайка поближе подплыла. Недаром она и по виду какая-то гадкая. При любых заболеваниях не занимайтесь диагностикой и лечением самостоятельно, необходимо обязательно обратиться к врачу - специалисту. Изображения обложек учебной литературы приведены на страницах сайта исключительно в качестве иллюстративного материала ст.